Тогда еще никто не мог предвидеть, что это станет чем-то большим, даже я сама. В школе я прикрывала щель под дверью пледом, чтобы родители не узнали, что я читаю до утра. Зимой и летом меня отправляли гулять со сверстниками, и я уходила из дома, прихватив с собой Фицджеральда или Бунина, и я никогда не чувствовала себя одинокой. Детство в маленьком городе хорошо тем, что оставляет тебе только два выбора — либо расти на улице, либо создать себе свой мир. Я выбрала второе. Помню, как в старших классах иногда прогуливала первые два урока, чтобы сходить в кино или в теплое время почитать на своих любимых скамейках. Я рано начала писать, сначала что-то для себя, потом начала делиться записями. Недавно нашла презентацию на английском о моей будущей профессии, где я рассказывала, как мечтаю стать главным редактором издательства.

Сегодня мой путь кажется абсолютно логичным, словно все эти принимаемые решения стали теми самыми нужными кирпичами в моем «фундаменте». До переезда в Петербург я жила в Казани, где на первый взгляд кажется, у меня было все: я училась на лингвистике, на первом курсе меня выбрали старостой группы, на втором запустила с нуля печатное издание, где до окончания университета оставалась главным редактором, позже стала руководителем информационного направления, у меня была любимая работа, я занималась классными проектами, была главным администратором на концертах, организатором мероприятий. Сейчас шучу, что «уже была самой популярной девочкой в комнате», но вовремя поняла, что это ничего не дает. Тогда я почувствовала, что меня поглотила социальная жизнь, чаще всего это случается, когда ты находишься среди людей, которых не знаешь, но которые искренне уверены, что знают тебя, тогда как ты сам забыл, кто ты такой. В тот момент не хватало ни времени, ни сил, чтобы остановиться и понять, зачем я все это делаю.

Когда стало совсем тесно, решила, что уеду в Петербург, как когда-то мечтала. После окончания бакалавриата я купила билет в один конец и поступила в магистратуру на направление «Издательское дело». К тому времени было уже почти пять лет, как я работала переводчиком и знала, что книжный мир — это закрытый мир, в который не попасть коротким путем. Исключение составляют лишь те, кому неважно под чем ставить свое имя, будь то плохо переведенная книга или текст, сырой макет или вообще наполовину сделанная работа. Кому-то не стыдно, но я никогда не позволяла себе делать что-то наполовину, что явно осложняло поиски работы, поэтому я решила, что нужно дальше развиваться и расти, продолжив свой путь академического образования и устроившись куда-нибудь временно на период учебы. За год я сменила несколько мест, среди которых самым лучшим, пожалуй, был музей современного искусства, который, к сожалению, а может для меня и к счастью, закрылся.

Думаю, многим знакомо это ужасное чувство одиночества и бессилия в мегаполисе, где никому до тебя нет дела, но для тех, кто вырвался из небольшого города — сперва это счастье, но потом ты осознаешь, что тебе вновь предстоит начинать все с самого начала. Полгода я занималась проектами как фрилансер, перевела книгу по искусству. Однако для меня в такой работе все же оказалось мало приятного, она не давала мне стабильности и постоянства, поэтому я продолжила поиски. В какой-то момент, будучи уже на грани отчаяния, я устроилась в международную ивент-компанию на должность арт-менеджера, зная, что легко справлюсь, но понимая, что это жизнь от мероприятия до мероприятия. Но выбора не было — все издательства, в которые я обращалась на тот момент, советовали позвонить им после окончания магистратуры, потому что никому не нужен сотрудник, которого дважды в год нужно отпускать сдавать сессию на целый месяц. Их можно понять.

И вот сижу я две недели, с недоумением поглядывая на своих новых коллег, которые приходят к десяти (мне больше нравился вариант приходить к девяти и уходить в шесть), обсуждают, что позавтракать, а потом обед, а потом дела, которые они делают в перерыве между обсуждением «кто/что/кому/когда/как сказал» и выбором носков в интернет-магазине. Но смешнее всего были жалобы на то, что они задерживаются сверх положенного, но никто этого не ценит. В один момент, когда сделав все текущие на день дела до обеда, я сказала себе, что просто не могу так тратить свое время, и ушла, ни разу не пожалев об этом.

Ушла в никуда, у меня не было никаких запасов на «черный» день. Просить помощи, особенно материальной, не в моих правилах. Но я твердо знала внутри себя, что это верное решение, и мне не было страшно. За те две недели работы я часто возвращалась домой одной и той же дорогой мимо букинистического магазина около музея Ахматовой, о котором знала уже несколько лет, но о котором практически не слышал ни один мой знакомый, даже из числа «книжников». Тогда он выглядел не просто потрепанным или запущенным, а скорее плачевным. Но именно в нем мне попадались диковинные находки, как например, старые издания Саган, Стейнбека или альбомы Серова. Не помню, когда впервые у меня сложился образ, но я просто видела это место в перспективе, таким, каким оно может быть, и более того — должно, потому что такие места должны продолжать жить.

В один из вечеров я зашла в магазин и рассказала работающему на тот момент продавцу обо всех своих идеях. Так я познакомилась с Аленой. Самым забавным было то, что в этот день была её первая смена. Впоследствии Алена стала для меня одним из самых важных людей года. Именно она помогла мне воплотить все мои безумные идеи, и время, проведенное вместе, — одно из самых ценных и теплых. После разговора с Аленой я отправилась к директору и владельцу магазина, она оказалась невероятно интересной, но неуловимой женщиной, которая выслушав все мои идеи, не сказала мне «нет», но долю скепсиса уловить, пожалуй, было возможно. Думаю, в тот момент никто не верил, что я действительно что-то сделаю. Дело в том, что магазин работает от организации, которая занимается комплектованием библиотек, а директор также руководит книжным издательством, поэтому магазины (помимо букинистического, есть еще детский) остался практически без внимания, что повлияло на его запущенное состояние. И надо сказать, что плюс ко всему здесь работает достаточно возрастной коллектив.

В итоге с директором мы договорились, что начнем с витрин, что я делаю макеты, показываю их, а потом мы уже что-то решаем. Когда я все подготовила и оформила все идеи, я еще не была сотрудником магазина, и при этом времени искать новую работу у меня не было. Я не могла позволить себе медлить и ждать пока появится директор, и решила действовать. В выходные прихватив из дома кисти, ножницы и другие инструменты, я отправилась разгребать витрины, потому что они были заставлены невероятным количеством ненужных предметов, а не мыли их со дня открытия, состоявшегося больше пяти лет назад. Это был мой первый шаг.

В понедельник мы познакомились с администратором магазина, которая только-только вернулась из отпуска и, мягко говоря, удивилась моей персоне. Но когда они поняли, что за одними разговорами дело не станет, и что денег у них я просить не буду, они посчитали, что им нечего терять. Я же знала, что никто на прежние места возвращать ничего не будет. Все началось в конце сентября, и чтобы не застрять в финансовой дыре, я написала письмо своим друзьям с просьбой вместо подарков на приближающийся день рождения поддержать мою идею с этим проектом. Так у меня появились средства для воплощения задуманного, при этом я потратила даже меньше чем планировала, а друзья смеялись, сравнивая меня с Элизабет Гилберт, автором «Ешь, молись, люби».

Следующим этапом стала покраска потолка и стены, потому что при входе на вас смотрела стена цвета фуксии, которая открыто намекала о съехавшем магазине женской одежды. За два дня я покрасила потолок, стену, которая стала бледно-желтой, через несколько месяцев она станет уже лиловой, и также будут покрашены: витрины, коридор, шкафы, тележка и стулья. На самом деле работа над декодированием деталей и покраска были моими любимыми и самыми легкими этапами работы. Трудности начались во время перестановки, но я убедилась, что могу разобрать все, что мне не нравится, была бы отвертка. Так, избавившись от лишних предметов мебели и сделав новую расстановку, предстояло самое страшное — расставить книги. Самым важным моментом стала систематизаци книг по разделам, и тут даже я со своим аналитическим мышлением была готова плакать. Потому что это невероятно трудно уместить свыше двенадцати тысяч книг в таком маленьком магазине, да еще сделать это максимально комфортно для посетителей. Необходимо было отсмотреть каждую книгу, потому что последние несколько лет продавцы, которые там работали, практически не поддерживали никаких разделов.

Со временем каждая книга встала на нужное место, за два с лишним месяца я сделала инвентаризацию, убрав при этом лишнее, два дня ушли только на один разбор бесконечных детективов и ужасов 90-х годов. Было бесконечное количество споров, пока я наконец не убедила перестать принимать все подряд, а только определенные разделы, что позволило превратить нас в магазин интеллектуальной литературы. Думаю, что тогда перемены только начались. К нам стали ходить люди, которые до перестановки даже не подозревали о нашем существовании. Мы увели ассортимент в сторону гуманитарной и художественной литературы, альбомов по искусству. Последние привлекли студентов из Мухи, да и в целом у нас стало бывать намного больше молодежи. Мы начали работать с петербургскими художниками, продавать их открытки и закладки.

После перестановки книг было еще очень и очень много работы, поэтому мне предложили остаться в качестве продавца, к тому моменту я была уже близка к кризисной финансовой черте, поэтому согласилась, и если изначально планировала преобразить магазин за десять дней, то впоследствии осталась на год. И об этом я тоже ни разу не пожалела. Сегодня я все также делаю перестановки, придумываю что-то новое, каждую неделю меняю витрины.

Как бы громко это не звучало, все же высказывание «не место красит человека, а человек место» очень правдиво по отношению к книжным магазинам, потому что работая с книгами невозможно не отдавать часть себя. Люди ищут в них не просто ответы или способ убить время, книги могут быть лекарством. Приходя в книжный магазин, многие ищут компанию, пусть не для всех — это разговор с продавцом, но для многих — с книгой, и книжный магазин в таком случае становится самым безопасным местом, кому-то порой просто не с кем обсудить прочитанное или поделиться впечатлением. Подбирая посетителям что почитать, я пытаюсь углядеть «симптомы», настроение, часто учитывая времена года (в Петербурге это важно), и далеко не всегда ограничиваюсь художественной литературой или мемуарами. Однажды пришла девушка, которая долго бродила в поисках, была почти весна, самое время читать французов, и я дала ей томик Анри Труайя "Семья Эглетьер". Она вернулась через пару дней, радостно рассказав, что у нее тоже есть тоже два брата, и эта история напомнила ей историю их семьи. С тех пор она приходит к нам со своим старшим братом. Другим открытием моей весны стало "Открытое письмо молодому человеку о науке жить", и мне настолько понравилось эссе Моруа, что я написала чернилами маленькие записки с отрывками из него и тайком вкладывала в книги, которые покупали у нас молодые люди. Некоторые из них возвращались, сказав, что прочли его в новом издании. Или, например, к нам часто заходил молодой мужчина с невероятным голосом (предполагаю, что он актер), с ним всегда приятно было разговаривать о разных книгах. И вот однажды уже на выходе, он заметил на стойке "Мы с тобой. Дневник любви" Пришвиных, которую он искал уже много лет. Такой искренной радости при виде книге я еще не видела.

Сколько раз я готова была опустить руки, признаваясь себе, что у меня больше нет сил, потому что по большей части здесь никому ничего не нужно, а все перемены, которые в начале воспринимались скептически, позже стали чем-то само собой разумеющимся. Самое страшное — когда твою работу начинают воспринимать как должное, закрывая глаза на все потраченные усилия. В начале было сложно убедить, что количество напиханных в витрину книг и сумма выручки никак не связаны, затем, что от перестановки все не наладится за один день, но таковы люди: все хотят результат сегодня, сейчас, а если не сегодня, то завтра. Отдельных усилий стоило преодоление того разрыва поколений, у которого в английском есть хорошее название — «generation gap», потому что договориться о чем-то с теми, кому дважды за тридцать, тогда как тебе двадцать пять, очень и очень нелегко.

Самые показательные улучшения проявились в новогодние праздники, когда после невероятного скачка в выручке в проделанной мной работе признали смысл. Меня и саму безумно радовало улучшение дел, доказывающее, что мы точно двигались в нужном направлении. За полгода профит составил практически полмиллиона, никаких вознаграждений за это я не получила, все так же продолжая работать почти что за идею, учитывая размер зарплаты, которую мне платят. Но не буду скрывать, я ощущаю поддержку и благодарность за все, что было сделано. Одним из основных своих достижений я считаю то, что мы смогли расплатиться с долгами людям, которые сдавали нам книги (мы принимаем книги на комиссию и выплачиваем за них по мере реализации 50%).

У меня никогда не возникало мыслей о том, как все было бы, «если бы» было больше денег или помощи от других, потому что частица «бы» хороша, но бессильна. Вокруг и так хватает тех, кто очень много говорит и мало делает. Порой, сделать все, что в твоих силах, не всегда достаточно, но это много и гораздо лучше, чем ничего. Мой внутренний перфекционист порой страдает, но я часто напоминаю себе о том, что безупречен лишь тот, кто ничего не делает.

За проведенное здесь время растаяли многие из моих идеалистических иллюзий о книжном мире, ну таких, в которые непременно хочется верить, например, что все будет работать само, стоит только книги поставить. Главная иллюзия, что те, кто ценит и любит книги, сами придут, все найдут и купят, это так не работает. Книжная торговля — это многозадачный сложный процесс. Однако нет никакого разочарования или чувства безнадежности. Хотя, может быть, немного в отношении к современным изданиям и некоторым издательствам, но все это можно изменить.

Книгам пророчили исчезновение, едва появился телевизор, который сдал свои позиции с развитием интернета быстрее них. Весной я писала эссе о проблемах и перспективах букинистического рынка в России для научного сборника и обошла многие магазины старой книги в Петербурге. Пусть их не так много, они не в лучшем виде и состоянии, но они есть. Хуже дело обстоит в регионах, но и там сегодня найдутся люди, которым не все равно. Думаю, этот сегмент книжного рынка всегда держался, да и будет, на плечах тех, для кого это дело — личное, а не просто бизнес.

Есть вещи, которые стоят того, чтобы хранить им верность, и думаю, что для меня в первую очередь это старые книги. Они — меланхолия, ностальгия по прошлому. Преображение моего магазина не изменило книжный мир нашей страны, но если говорить о книжной индустрии в целом, то у нее огромные перспективы и возможности, и спасут ее не денежные вложения, а люди. Сегодня нам не хватает тех героев, которых отличала бы настоящая любовь к своему делу, а не тяга к славе, как например, Аркадия Мильчина, книги которого все редакторы и книгоиздатели почитают как библию. Но такие люди еще придут. Недавно я писала, что каждому свои герои, что мои это — Иван Кашкин, Корней Чуковский, Вера Топер, Ирина Гурова, Евгения Калашникова, Мария Лорие, Нина Дарузес, Татьяна Озерская, Татьяна Кудрявцева, Соломон Апт, Нора Галь и многие, чьи имена известны не самому широкому кругу. Думаю, найдутся те, кто сочтёт их работу несовершенной, но они сделали то, что не может сделать никто из нас, — они изменили литературу, они открыли нам двери в мир зарубежной литературы, перевели для нас тех, кого сегодня мы все любим и знаем, самых культовых и значительный авторов XX века, и сделали они это в по-настоящему трудные времена. У них не было света в конце туннеля, они шли на ощупь, не без страха, но мужественно преодолевая препятствия. И их ошибки не уменьшают их величия.

Что же до электронных книг, издательств, франшизных сетей и маленьких независимых книжных магазинов, и не только букинистических, то думаю, что у каждого из них свой «человек». Равно как каждой книге свой читатель, так и каждому магазину свой посетитель. Главное — сохранять наличие выбора. На мой взгляд, самое страшное — это жить в безальтернативном мире. Продолжат ли существовать такие магазины, как мой? Да, но до тех пор, пока будут люди, нуждающиеся в этих книгах.

А что до меня, то я не мечтаю делать что-то грандиозное, но хочу делать что-то достойное. Литература и книги — это одинокое дело, тут нет ни публики, ни аплодисментов, а о верности шага говорит лишь внутреннее чутье, но, работая в книжном магазине, я никогда не чувствовала себя одинокой, это помогло мне вернуться к писательскому ремеслу уже не только как к хобби, и в работе над диссертацией. Вспоминая себя в школьные годы, когда я тратила все карманные и подарочные деньги на книги, которые тайком читала, сидя за первой партой, я улыбаюсь тому, что ничего не изменилось и сегодня. Помимо опыта, людей и бесценных знаний мне посчастливилось собрать здесь свою невероятную домашнюю библиотеку, скупив более тысячи книг. Здесь также окрепла моя любовь к книгам как ремеслу, словно она прошла проверку на прочность. И если бы мне задали немного перефразированный вопрос Уита Барнетта, обращенный когда-то к Сэлинджеру, о том, готова ли я продолжать делать то, что делаю, зная, что никогда не получу ничего взамен, я бы без тени сомнения ответила «да».